| Художник Юрий Романович Екименко. Выставка в Домжур, октябрь 2014 |
Оглавление
Валдайские ассоциации
О чем не сказал Путин в своей "Валдайской" речи
Ответ Кара-Мурзе
Валдайские ассоциации
22 Окт 16:53
О проблемах обсуждения кризисных явлений
Меня тут судьба затащила на заседание Валдайского клуба в Сочи. Сейчас еще идет первый (из трех) дней заседаний клуба, но некоторые общие ощущения у меня уже сформировались. И об этих ассоциациях я и буду писать дальше.
Прежде всего, информация. Я ее много раз уже говорил, но повторю еще раз. Средний доход домохозяйств в США сегодня находится (по уровню покупательной способности) на уровне 1962-62 года. Все превышение жизненного уровня населения идет за счет роста долга (частного и государственного). Средний долг американского домохозяйства превышает 120% от уровня его годового дохода. И, наконец, американские домохозяйства тратят на 3 триллиона долларов больше, чем получают. Точнее, равновесное потребление при сегодняшнем уровне доходов находится на уровне, на три триллиона долларов ниже, чем в реальности.
Поскольку стимулирование спроса происходило за счет эмиссии, а этот инструмент практически исчерпан, экономика США (а значит, и всего мира) начнет самопроизвольно возвращаться в равновесное, в том числе по параметру расходы-доходы состояние. Поскольку падение спроса влечет за собой и падение доходов (если нет спроса, останавливается производство), то равновесное состояние лежит существенно ниже нынешнего уровня доходов. Я не буду здесь приводить точные расчеты (их можно посмотреть, например, здесь: "Ликбез. Почему от кризиса не сбежать ни Америке, ни нам" (17.06.2013) ), но получается, что точка равновесия лежит ниже нынешнего уровня потребления на 6-7 триллионов долларов в год.
Такой масштаб спада спроса (который, по большей части, и формирует ВВП страны), означает, что ВВП США упадет на 55-60% относительно своего нынешнего уровня (который составляет около 12 триллионов долларов в год, все остальное - вычислительная фикция). Но это цифра колоссально велика и разум отказывается в нее верить. Как же такое может быть?
Ответ на этот вопрос лежит в структурном характере кризиса. В падение на 30-35% вполне верится - именно на таком уровне, без всякой войны, упали США в начале 30-х годов прошлого века и Россия в 90-е годы. Но падение в США (Россия на фоне нефтяного экспорта - особый случай) проходило практически без изменения структуры экономики. То есть доля промышленности, сельского хозяйства и так далее, в том числе финансового сектора, осталась практически без изменений. А вот дальше, уже на фоне роста, изменения как раз происходили.
Если до II Мировой войны доля финансового сектора в перераспределении общей прибыли в экономике не превышала 5%, то после войны поднялась до 10%, а сегодня превышает 50%. Соответственно, выросла и доля финансового сектора в ВВП.
Отмечу, что когда я говорил о финансовом секторе, то имелись в виду не только чисто финансовые компании (например, банки или управляющие компании), но и финансовые подразделения компаний традиционной экономики (которые, теоретически, могут быть выделены в свободное плавание). Дело тут в механизмах получения прибыли - они чисто финансовые.
Такая роль финансового сектора не должна удивлять, уж коли именно за счет перераспределения эмиссии доллара (не так важно, какой, денежной или кредитной) эта прибыль в экономике образовывалась. Но вот по итогам кризиса ситуация будет ухудшаться - поскольку кредитный мультипликатор находится на практическом минимуме, новая эмиссия неминуемо будет вести к инфляции. А спад при этом будет сопровождаться серьезными структурными изменениями.
Если гипотеза об упрощении экономики в процессе кризиса верна (а я пока серьезных возражений против нее не встречал), то доля финансового сектора сократится на порядок - с величины, порядка, 50%, до тех 5% которые были 80 лет назад. А вот реальный сектор может как раз сократиться не так сильно, например, процентов на 30. А то и меньше. Ну, точнее, на этапе быстрого спада (соответствующего периоду весна 1930 - конец 1932 года), финансовый сектор должен сократиться раз в пять, дальнейший спад возможен уже потом. Но даже и такое сокращение вызовет радикальное изменение в элитах практически всех стран.
Дело в том, что, поскольку основные прибыли последние десятилетия получались в финансовом секторе, то именно в нем хранятся капиталы основных представителей мировой элиты. И уйти из этого сектора просто невозможно - аналогичных активов просто нет, а то, что есть (например, недвижимость) будет на фоне кризиса экономически убыточно. В частности, налоги на недвижимость вырастут точно. И это значит, что мировую элиту ждет не менее жестокая реструктуризация, чем экономику.
В такой ситуации любое обсуждение кризиса со стороны тех, кто так или иначе находится в рамках элитных структур (то есть получает от них финансирование) становится совершенно невозможным. Говорить в такой ситуации можно только о том, как сохранить «старый» порядок, в лучшем случае - о том, как можно, теоретически, его реформировать без принципиальных изменений. С полным пониманием того, что реализовать эти рецепты на практике будет невозможно.
Именно последнее обстоятельство вызвало мое глубокое разочарование от первого дня заседания Валдайского клуба. Много говорилось о том, что «старая» система в кризисе (кто бы мог подумать!), много - о том, что нужно как-то собрать какое-нибудь уважаемое собрание для его «починки». Но уже даже о том, что в кризисе вся Бреттон-Вудская система, основанная на эмиссии доллара, никто сказать не решился ... Что уж тут говорить о рецептах и выходе из ситуации ... В общем, грустно это как-то все.
В.Путин на заседании клуба «Валдай»: «я чувствую особую связь с русской землей и с русским народом»
О чем не сказал Путин в своей "Валдайской" речи
25 Окт 08:19
Попытка описать место "Валдайской" речи Путина в общем мировом контексте.
Будучи живым свидетельством «валдайской» речи Путина, я ее, естественно, внимательно выслушал. Речь, как и последующие ответы на вопросы, мне показалась вполне интересной, достаточно аргументированной, умеренно (с учетом аргументации) жесткой, однако комментировать ее я не буду, чтобы не повторять других многочисленных комментаторов, которые уже высказались на эту тему. Но вот в процессе этой речи я явно почувствовал, что в ней не хватает одного крайне важного аспекта, причем по мере ее развития становилось ясно, что этот аспект упущен, скорее всего, намеренно.
Выходя с заседания «Валдайского» клуба я поговорил на эту тему с Борисом Межуевым, который, совершенно независимо от меня, отметил это же обстоятельство. И по этой причине я решил более подробно описать это место, тем более, что оно представляется мне, отмечу это еще раз, крайне важным. Грубо говоря, сложилось четкое впечатление, что Путин говорил с иностранными (ну, точнее, западными) участниками Клуба на их языке, при этом оставил в свой системе аргументов очень большую лакуну. Скорее всего, намеренно, уж больно аккуратно он это вопрос обходил.
Если немного перефразировать слова русского классика, то речь Путина может быть выражена примерно так: «Тварь Россия дрожащая или право имеет?» Вопрос этот практически сразу вызывает тот самый вопрос,который мы с Борисом Межуевым задали себе, возможно, что его задал себе и кто-то другой: а на каком основании Россия сегодня имеет это право?
Путин в своем выступлении все время объяснял, как США нарушают свои собственные правила - и тут никаких вопросов нет. США об этом говорит прямо и открыто: поскольку мы (то есть США) несем миру «свободу» и «демократию», которые есть вещи, без которых (в отличие от еды, одежды, работы) люди жить не могут, мы имеем право ... Ну и далее, по списку. Это может нравиться или не нравиться, но спорить с этим достаточно бессмысленно, поскольку сами США в этот спор вообще не вступают, а соответствующие доводы игнорируют. А просто открыто говорят, что поскольку они самые сильные и в военном, и в экономическом смысле, то они и будут определять, что такое «свобода» и «демократия» и как именно их нести. И не нужно искать в их действиях логики или противоречий - поскольку страны, в которых «свободы» и «демократии» недостаточно, на это просто прав не имеют.
В свете такого подхода США рассуждения о том, что всем было бы лучше если бы какие-то правила соблюдались, достаточно бессмысленно. При этом сами США (в лице того же Обамы) уже неоднократно говорили о том, что у них нет ресурсов соблюдать все те правила, которые сами же США объявили, так что не нарушать у них не получится. И сами же США все время предлагают всем поучаствовать в выполнении этих правил, но, что очень важно, не вникая в их смысл и интерпретацию, которую США оставляют за собой. И в этом смысле претензии России выглядят достаточно слабо, поскольку если мы предъявляем США претензии в части того, что они нарушают свои правила, которые мы не против соблюдать в их исконном виде, то, получается, что мы учим США «свободе» и «демократии»? А на каком основании? Они нам все время на это и указывают - что мы не имеем право это делать, поскольку у нас «тоталитаризм», «коррупция», «нарушения прав человека», что там еще? А, «гомофобия». Ну, и так далее. В общем, бессмысленно спорить с США на их поляне - они и так сильнее нас, а уж на своей территории так точно.
Если посмотреть на историю России, то четко видно, что у нас всегда были свои правила. На первом этапе - православные, на втором - коммунистические. Построенные на одной и той же, традиционной системе ценностей. Точнее, наша интерпретация коммунизма стала традиционной в 30-е годы, что стоило стране больших проблем, но это не тема сегодняшней статьи. Так вот, мы несли миру некие ценности, которые этим миром воспринимались достаточно благоприятно, что и позволяло нам много на что претендовать. Это и была, собственно, та «мягкая сила», которая позволяло России, а затем СССР быть великой державой.
А вот сегодня у нас такой силы нет. Официальная идеология у нас либеральная, строим мы либеральный капитализм (спросите правительство!), центром либеральной силы и идеологии являются США - как же мы можем их критиковать? Это какое-то противоречие получается! И это противоречие Путин в своей речи не разрешил, он его даже не упомянул, что и бросилось в глаза Борису Межуеву, мне, и, возможно, некоторым другим участникам мероприятия.
Причем появилось это противоречие буквально месяц назад. До того элита России имела надежды считать, что встроиться в мировую элиту ей дадут (точнее, что плата за вход окажется не слишком высокой). Сегодня, по мере развития кризиса, стало понятно, что эта самая мировая элита даже сохраниться в своем нынешнем виде не сможет, что речь идет о ее существенном сокращении, а значит, вопрос стоит не о ее увеличении путем присоединения элиты России, а о том, как за счет элиты России (и многих других стран, кстати) сохранить свой собственный статус - и вот этот аспект действий США Путин отразил очень точно. Но в рамках собственной стратегии нынешней России этот казус и породил упомянутое выше противоречие.
Поскольку я не считаю Путина человеком глупым (и даже имею для этого личные основания), то должен отметить, что он тоже не может не видеть этого противоречия в своей речи. Но он его никак не отметил, что наводит на размышления, что он уделит ему отдельное место. Может быть - в своем послании, которое будет озвучено в конце этого года. Может быть это и осмысленно - говорить представителям либерального мира о том, что Россия больше не собирается жить по либеральным правилам и собирается предлагать собственную «мягкую силу» не совсем целесообразно: они все равно не захотят это понимать. Объяснять это нужно людям, которые уже поняли, что либеральные правила счастья и справедливости им больше не дадут. И если Россия предъявит миру новую справедливость - то многие из тех, кто уже понял, что США будут пытаться сохранить свой статус и положение за их счет, станут нашими союзниками. Что, собственно, и позволит России предъявить миру (и США в частности), свое право. О котором мы пока можем только мечтать.
Но вот если новые правила, которые Россия должна нести миру, предъявлены не будут - то нас задавят. Либо США, в рамках своих либеральных подходов, либо Китай, который сумел в рамках либеральных правил найти себе нишу, пользуясь своим преимуществом в рабочей силе и умении ее контролировать. И весь смысл "Валдайской" речи будет потерян - поскольку США и либеральный запад в целом просто не признают наше право так с ним разговаривать. Так что будем ждать, что сделает Путин.
Ответ Кара-Мурзе
27.10.2014 10:54
Ответ на критику со стороны С.Г.Кара-Мурзы
Сергей Георгиевич покритиковал меня за текст, описывающий «валдайскую» речь Путина. Я приведу его критику полностью (текст Кара-Мурзы выделен курсивом), но в текст буду вставлять свои комментарии. Итак:
«После «Валдайской» речи В.В. Путина правители Запада погрузились в размышления и пока молчат. А наши политологи сразу стали делать ценные замечания. Принципиальную мысль высказал М. Хазин («О чем не сказал Путин в своей "Валдайской" речи»). Вот тезис его статьи (я убрал лишние слова, а суть – очень близко к тексту Хазина и от его лица):
«Я явно почувствовал, что в речи не хватает одного крайне важного аспекта. Выходя с заседания «Валдайского» клуба я поговорил на эту тему с Борисом Межуевым, который, совершенно независимо от меня, отметил это же обстоятельство…
У России всегда были свои правила. На первом этапе – православные, на втором – коммунистические. Построенные на одной и той же, традиционной системе ценностей. Мы несли миру некие ценности. Это и была та «мягкая сила», которая позволяла России, а затем СССР быть великой державой. А сегодня у нас такой силы нет. Официальная идеология у нас либеральная, строим мы либеральный капитализм, центром либеральной силы и идеологии являются США – как же мы можем их критиковать? И это противоречие Путин в своей речи не разрешил, он его даже не упомянул...
Если Россия предъявит миру новую справедливость – то многие из тех, кто уже понял, что США будут пытаться сохранить свой статус и положение за их счет, станут нашими союзниками. Что, собственно, и позволит России предъявить миру (и США в частности), свое право. А если новые правила, которые Россия должна нести миру, предъявлены не будут – то нас задавят».
Важный тезис, и я с ним не согласен. Cначала отмечу вроде бы мелкие неувязки, но имеющие смысл.
Во-первых, умные и уважаемые люди – Хазин и Межуев – заметили отсутствие в речи «крайне важного аспекта», что породило противоречие. Оно, как сказано, лишает Россию права на критику США. Но если они сразу заметили эту «лакуну», то значит, у них уже есть представление о том, как можно снять это противоречие. Иначе они сказали бы друг другу: Путин поставил вечный вопрос, но ответа на него нет ни у нас с тобой, ни у самого Путина.
Но если у Хазина с Межуевым есть варианты ответа, то они бы в беседе хоть как-то их выразили. Не могут интеллектуалы не высказать свои идеи, пусть даже сыроватые! Уже в этой своей статье Хазин обязательно бы намекнул: Россия может «предъявить миру новую справедливость» так-то и так-то! Почему не намекает? Может, его вывод слишком пессимистический, и он не хочет огорчать читателей? Или его вывод слишком фантастический, и он не хочет выглядеть романтиком?»
Не согласен. Я много раз здесь, на этом сайте, писал о той системе ценностей, которую может предъявить Россия. Много раз я обсуждал другие концепции, посвященные этому вопросу, про это же писал Андрей Девятов, с которым я во многом согласен. Повторять это еще раз в статье, которая посвящена совершенно другому вопросу - не совсем правильно, поскольку это «сбивает» основную мысль.
«Во-вторых, Хазин верно замечает, что обращение к миру России и царской, и советской («православной, потом коммунистической») было построено «на одной и той же, традиционной системе ценностей». А теперь, мол, у России «официальная идеология либеральная», и «традиционная система ценностей» обратилась в прах, так что ничего предъявить миру мы не можем. Тут, по-моему, сбой логики.
Две официальные идеологии – православная и коммунистическая – были настолько различны, что на первом этапе обе были воинственно враждебны друг другу. Тем не менее, Россия и СССР стояли на одной и той же платформе экзистенциальных ценностей – и эта платформа непрерывно обновлялась. Нынешняя официальная «квазилиберальная» идеология гораздо менее воинственна, чем православная и коммунистическая. Она не мешает России говорить миру – надо только как следует подумать и найти верный язык. Вообще, официальная идеология, за исключением кратких приступов фанатизма, не подавляет главных ценностей национальной культуры. Нынешний «либерализм» наших купчиков, чиновников и братков – «тонкая пленка европейских идей», в тысячу раз тоньше марксизма, да она уже и слезла с них, как послед с теленка.»
Давайте смотреть правде в глаза. та идеология, которая была в России/СССР с октября 1917 года до начала 30-х годов - это навязанная внешним (либеральным) миром доктрина тотального уничтожения мира традиционного, которая затем была русским обществом ликвидирована. В рамках достаточно кровавого конфликта. Можно спорить, кто и как руководил деятелями Коминтерна, которые, после смерти Ленина, двигали эту доктрину, насколько самостоятельными были деятели Коминтерна, но для нас важно то, что она рассматривала Россию исключительно как питательный бульон и в принципе не допускала каких-то интересов страны. Это никаких сомнений не вызывает. В этом смысле, Сталин, который и уничтожил носителей этой доктрины, показал себя одним из самых ярких русских патриотов в истории нашей страны. И тут я, как русский патриот, с ним совершенно согласен. А вот та доктрина, которую он начал внедрять (и которую активно ликвидируют у нас с 1991 года), как раз и построена на традиционных ценностях, которые вполне совпадают с ценностями православными. Так что тут согласиться с С.Г.Кара-Мурзой никак нельзя.
"Теперь главное, почему я не согласен с Хазиным. Не будем гадать, почему Путин сказал то-то и не сказал того-то. Ему виднее. Я лучше скажу, как сам вижу проблему, поставленную Хазиным.
Да, сейчас Россия не может «предъявить миру новую справедливость» как мессианское учение – Россия больна, но ведь она на своей койке борется за жизнь в больном мире. И то, как она борется, вселяет крупицы надежды по всему миру. На мой взгляд, сейчас эти крупицы нужны большему числу людей по миру, чем во времена СССР. Опыт выживания под глобальной «железной пятой» сейчас необходим практически всем народам. Глобальная раса «новых кочевников», эта коалиция «париев верха и париев дна», коррумпирует и выхолащивает все национальные государства и культуры. «Деньги – родина безродных!» Такой угрозы еще не было.»
Опять не соглашусь. Наибольшая опасность была в 90-е годы, когда казалось, что США в мире противостоять совершенно невозможно. Сегодня ситуация изменилась - уже всем понятно, что нести «бремя либерального человека» США уже не могут, уже есть Китай, есть политический Ислам - и они вполне активно отстаивают свои интересы против США. Другое дело, что нам не очень нравится, что они предлагают миру. Ну так давайте вслух предложим свою альтернативу - но как раз о том, что Путин этого (пока?) делать не стал, я и пишу.
«История человечества выдала формулу: «Побеждают те, кто умеет голодать». В ХIХ и ХХ вв. Россия обладала этим знанием, и оно было востребовано большей частью мира. На последнем этапе СССР это неявное знание иссякло, а уставы спрятали от молодежи – и надстройка СССР рухнула. На Западе и консерваторы, и либералы старой закваски этого очень боялись. Уже в 1989 г. они говорили: «Если СССР рухнет, Запад оскотинится». Этого не понимали даже коммунисты – их удручал грядущий крах социального государства: «Если СССР рухнет, рабочие будут жрать дерьмо». Консерваторы глядели дальше.
В середине 90-х годов в Испании во всех аудиториях просили объяснить, как большинство населения постсоветских республик организовалось, чтобы выжить при таком кризисе – и не впасть в «войну всех против всех». Ведь на Украине реальная заработная плата работников упала до 23% от уровня 1990 г., а в Таджикистане она 8 лет удерживалась на уровне 7%. Именно невидимые ценности и способность быстро возродить старые навыки позволили быстро сплести низовые социальные сети взаимопомощи. Благодаря им разорванная историческая Россия смогла выжить и начать подниматься. Да, в этот раз без революции и даже с ярлыком либерализма. «Русь обняла кичливого врага», даже такого противного. А лучше было бы выйти на Майдан – с ненавистью к плутократам, но без проекта? Россия – целостность, вовсе не сводимая ни к религии, ни к идеологии, ни к рыночной экономике. Голос ее сейчас не слышен, да и говорит она невнятно, «улица корчится безъязыкая», а люди в разных странах все равно знают, что она как-то сообщит им что-то очень ценное.
Да ведь и тот факт, что обедневшее и измученное население России почти единодушно возмутилось и разрушением Югославии, и войной в Ираке – важная зарубка в коллективной памяти народов.»
Если честно, пафос этого момента я не понял. Ну да, нас ждет сильное упрощение и обеднение социума, причем прежде всего, в Евросоюзе и США, странах «золотого миллиарда». Они к этому готовиться не хотят, нам это делать нужно. И что дальше?
«Сформулировать воображаемое обращение России к миру нам трудно и потому, что адресат очень сильно изменился. Его монолит, ранее соединенный механической солидарностью «межклассового союза трудящихся», распался на множество субкультурных групп – не осталось ни классов, ни сословий. Как все эти группы видят зло, которое угрожает их подавляющему большинству? Ведь о таком слове России говорит Хазин!»
А я не говорю о том, что нужно обращаться ко всему миру с пустыми словами. Мы должны строить справедливое общество, построенное на традиционных ценностях, а уж по мере падения уровня жизни в «западных» странах нас увидят и услышат. Но главное - наши слова не должны расходиться с делами. Если мы начнем говорить «правильные» слова (как это сделал Путин в своей речи), но при этом отдавать управление экономикой идейным либералам, в лучшем случае нас обвинят в лицемерии, в худшем - в предательстве.
«Я вижу состояние человечества таким, что Россия как раз подходит к моменту, когда она сможет сказать свое слово – ожидаемое и с полным правом. И, хоть покажется странным, это право ей дает опыт тяжелого поражения, длительного бедствия и то, что она выкарабкивается из трясины соблазнов (которые у нас примитивно называют либерализмом). А второе условие, дающее России право на такое слово – тот факт, что и мир, по-своему переживающий сходную с нашей болезнью, уже выстрадал способность выслушать такое слово и согласовать его со спецификой множества культур.
На это указывает современная социология. Сошлюсь на некоторых авторов, к которым стоит прислушаться.
А. Турен, тогда Президент международной социологической ассоциации, писал о характере общественного конфликта в нынешнем обществе (он называл его «программированным»): «В индустриальную эру общая основа называлась справедливостью, будучи связана с возвратом рабочим плодов их труда и индустриализацией. В программированном обществе единой основой как протеста, так и контрнаступления является счастье, т. е. всеохватывающее понятие организации социальной жизни, основанной на учете потребностей индивидов и групп в обществе.
Это значит, что арена социальной борьбы в программированном обществе определяется уже не так, как в предшествующих. В аграрных обществах всё, очевидно, было связано с землей; в торговых обществах горожанин был главным актором; в индустриальном обществе таковым был рабочий. Но в программированном обществе это уже социальный актор в любой из многих своих ролей, можно даже сказать – просто живое существо.
Вот почему движения протеста действуют во имя коллективного целого, будь то индивид, рассматриваемый в понятиях его телесной природы и его планов, или же само сообщество. Вместе с тем все различные аспекты, которые придают социальным конфликтам в программированном обществе исключительную жизненность и широкое распространение, являются одновременно и причиной их слабости, поскольку обобщенная природа этих конфликтов в данном случае лишает их общей основы. Пользуясь грубой аналогией, пламя может вспыхнуть в любом вместе, но обществу меньше, чем прежде, угрожает огромный пожар».
Но это значит, что этот уже тлеющий пожар не контролируется локальной официальной идеологией, интригами олигархов и даже телевидением.
Фундаментальное недовольство, по-разному окрашенное в разных группах, близко к созреванию. Горе стало вселенским. Чаша с краями полна! Так ведь Россия именно к страждущим всего мира и будет обращаться…
Турен считает противоречия «постиндустриализма» более фундаментальными и непримиримыми, нежели «классические» социальные противоречия индустриального общества. Он пишет: «На смену политическим и социальным движениям пришли культурные движения, которые шире по своим целям и намного меньше привязаны к созданию и защите институтов и норм. … Определяемые культурой субъекты и экономические финансовые системы в большей степени противоположны, чем социальные классы индустриального общества. … Для предотвращения варварства социальная теория и социальное действие в равной мере апеллируют к способности создать и воссоздать узы, которые могут быть и узами солидарности, и узами регулирования экономики».
Но именно эта экзистенциальная схема буквально висит над Россией – поэтому и нет массового порыва пойти под знаменами партий, следующих учениям индустриализма, разделяющим эти узы. Кстати, так было и в ходе русской революции – ни либералы, ни меньшевики не могли (и не хотели) создать эти узы.
Бодрийяр говорит примерно то же самое, что и Турен, называя наступление глобального капитализма («всеобщей обмениваемостью») подавлением всякой сингулярности, т.е. качественных различий. Они вместе дают общую, фундаментальную постановку вопроса. Она кажется отвлеченной, но эта общая модель наполняется содержанием, если вглядеться в конфликты, порождаемые глобализацией. Ведь она загоняет разные культурные общности в неолиберальное стойло под эгидой США. Этнолог Дж. Комарофф пишет: «Мне как ученому трудно не испытывать сильного смущения перед сложностью тех исторических процессов, начало которым положила постколониальная политика самоосознания... Нам говорили, что всем “исконным” культурным привязанностям придется окончательно исчезнуть под влиянием “современности” и глобализации индустриального капитализма... Страны становятся частями обширной и интегрированной общепланетарной мастерской и хозяйства. Но по мере того, как это происходит, их граждане восстают против неизбежной утраты своего неповторимого лица и национальной суверенности. По всему миру мужчины и женщины выражают нежелание становиться еще одной взаимозаменяемой частью новой общепланетарной экономической системы – бухгалтерской статьей “прихода”, единицей исчисления рабочей силы».
И что очень важно, в этом стойле не смогут выжить и культуры Запада. «Фронтир», которым США обещают защитить Запад от Иного, оказался фикцией. С. Жижек сказал по этому поводу: «Ощущение того, что мы живем в изолированном, искусственном мире вызывает к жизни представление, что некий зловещий агент все время угрожает нам тотальным разрушением извне».
Жители Запада испытывают мистический страх перед терроризмом. Но где он гнездится и производится? Жижек предлагает: «Бороться с терроризмом необходимо, но нужно дать терроризму более широкое определение, которое включит в себя некоторые действия Америки и западных держав… По отношению к “нам” и Буш, и бен Ладен являются “ими”. Тогда станет ясно, что американские “каникулы от истории” были фикцией, что “невинность” покупалась ценой экспорта катастроф вовне».
Ну, ссылки на авторитеты - дело хорошее, но я предпочитаю думать своей головой. У меня есть концепция развития российского общества, я вижу, что у мира сегодня есть по крайней мере две альтернативы либеральной западной концепции и пока обе эти альтернативы Россию явно не поддерживают. А бизнесмены из России бегут в Китай - поскольку у нас невозможно заниматься бизнесом, а там - возможно, а этнические русские переходят в ислам, поскольку он явно более направлен на поддержание справедливости, чем современная Россия. Про бегство капитала я вообще не говорю. Западный мир в кризисе и этот кризис достаточно скоро начнет ускоряться - и сегодня тот народ, который там живет, начнет выбирать один из двух существующих вариантов. А нам пока сказать нечего - мы продолжаем строить либеральный капитализм, который уже обанкротился на Западе.
Давайте отдадим себе отчет - все санкции против нашей страны выдвинуты и наращиваются по одной простой причине: на Западе вообще и в США в частности твердо убеждены, что для нашей элиты возможность «куршавелиться» стоит значительно больше, чем судьбы Родины и проблемы ее населения. Все санкции - это послание именно нашей элите: «Именно сейчас вы должны выбрать, Россия (которая в этом контексте является синонимом слова «Путин», вовсе не Володин это придумал) или Куршавель». И Путин должен понимать, что либо он сам выберет Россию (и тогда у него будет возможность выбирать для работы идейных союзников, а не продажных холуев), либо «куршавелистая элита» выберет себе нового руководителя. С которым благополучно спустит Россию в выгребную яму. Другого варианта просто нет. Не существует.
Кстати, повторю еще раз, Путин на Форуме покритиковал Володина за его тезис про невозможность России жить «без Путина», но я бы сказал, что в чем-то Володин прав, только немножко недоговорил. США сегодня четко говорят о том, что им не нужен Путин, поскольку он мешает дальнейшей либерализации России. И они предлагают Путина убрать - и продолжить либерализацию. Россия при этом, конечно, исчезнет, так что в этом смысле те, кто против этой либерализации, должны Путина защищать - но и требовать от него ДЕлиберализации. И компромиссов, скорее всего, больше не будет: Запад ждать не может - у него уже времени нет. Политический ислам и Китай - это не Россия, с ними договориться не получится. Либо США включат Россию в систему западной безопасности, против Китая и Ислама, либо будут ее уничтожать. Впрочем, первый вариант тоже не самый оптимистический, поскольку безопасность Запада будет за счет России.
«Но уже одна эта частная угроза в системе всего мирового кризиса – «экспорт катастроф вовне» – заслуживает того, чтобы подавляющее большинство жителей земли объединились вокруг ядра, которое взялось бы за укрощение этой глобальной геморрагической лихорадки. И в собирании этого ядра, думаю, Россия сыграет ключевую роль. Без нее не получится, и это чувствуется».
Может быть. Вот только как? Повторю еще раз, Путин, от имени России, пока слова не сказал. Я бы даже несколько усилил свою субботнюю статью, не исключено, что речь Путина - это последний ультиматум США перед началом принципиального изменения курса, на отказ от либеральных ценностей. Но так ли это - мы не знаем, не исключено, что никаких оснований для такого патриотического оптимизма нет. Другое дело, что если где-то до Нового года (а быть может, и ранее), такой принципиальной смены курса не будет, то и Путина, и Россию ждут серьезные проблемы. Так что будет надеяться на то, что это, все-таки, было «последнее предупреждение» Западу.
Источник Михаил Хазин , "Мировой кризис" – worldcrisis.ru 27.10.2014 10:54
|