nationalidea.am Геворг Даниелян, Советник Конституционного суда, председатель совета «Центра конституционного права», доктор юридических наук, профессор
В отличие от любого другого факта геноцида, в вопросе международного признания Геноцида армян необходимо делать акценты на судебные акты, вводить их в обращение в качестве основных аргументов, сколь бы это ни было неправомерным и бесперспективным, ибо они все еще сохраняют жизнеспособность и в противном случае делают уязвимым эффективность вышеупомянутого процесса. Речь идет о судебных вердиктах, вынесенных турецкими национальными судами в 1919-1920гг., на основании которых руководящая партия младотурок «Иттихат», высокопоставленные турецкие военные, государственные и партийные деятели и другие чиновники были осуждены за организацию и осуществление массовых убийств, а также насильственную депортацию людей. обусловленную этническими признаками.
К этим судебным актам мы еще вернемся, однако, во-первых, попытаемся выяснить, почему, какими соображениями была продиктована вышеупомянутая позиция, и, в частности, почему рядом с множеством всевозможных и достоверных исторических фактов не появляются также наиболее значимые и представляющие собой большую правовую ценность судебные акты. Многие склонны думать, что в основе этого вопроса положен психологический фактор, согласно которому в контексте перманентной политики турецкого отрицания сформировалось убеждение, согласно которому бессмысленно ожидать справедливости, в том числе, какого-либо другого проявления правосудия от турецкой стороны, признающей фальсификации как неизменные рычаги своей политики[1].
У нас также нет отрицательного мнения о вышеуказанном психологическом факторе, но в то же время не можем не заметить, что ему незаслуженно придают неадекватное значение. Не следует игнорировать также такие аргументы, как недостаточная компетентность, неадекватные оценки правовой ценности вышеуказанных судебных актов и, наконец, инерционный образ мышления, который зачастую приводит к формированию стереотипов. Преодоление этих препятствий, пожалуй, дало бы возможность понять, что турецкие суды составляли акты, осуждающие массовые истребления людей, отнюдь не из желания свершить правосудие, или что они якобы в основном были продиктованы рядом международных и межнациональных факторов данной страны (к ним также вернемся далее), которые в данный исторический период делали возможными подобные процессы[2].
То, что эти факторы были продиктованы всего лишь данной исторической ситуацией и отнюдь не характеризуют сущность турецкой политики, доказывает хотя бы тот факт, что уже 31 марта 1923г., т. е. спустя всего два года после судебных процессов, в Турции была объявлена амнистия, в результате которой на свободе оказались все преступники, осужденные военным трибуналом и другими судами общей юрисдикции Турции[3]. Причем турецкая дипломатия также сделала все возможное, чтобы вышеупомянутые судебные процессы не оказались в поле зрения политических дебатов, не стали предметом обсуждения, были по возможности неизвестны широким кругам, что им удалось сделать на довольно продолжительное время. Но когда они неминуемо стали предметом публичного обсуждения, были задействованы уже новые аргументы, призванные поставить под сомнение их правовую обоснованность и достоверность.
Заранее заметим, что мы отнюдь не склонны квалифицировать вышеупомянутые акты как образцы свершения правосудия, соответствующие международным критериям или национальному (в данном случае, турецкому) праву. Разумеется, они далеки от того, чтобы называться таковыми, однако примечательно, что турецкая политика построена на стремлениях полного отрицания фактов, зафиксированных в подобных судебных актах. Оказывается, спустя почти 100 лет турецкие деятели и именуемые себя учеными мужи ставят под сомнение вердикты своих же национальных судебных инстанций.
Для констатации любого факта геноцида, равно как и квалифицирования какого-либо проступка преступлением, безоговорочно необходим обвинительный судебный акт. Это бесспорный принцип, закрепленный во множестве международных правовых актах и признанный национальными правовыми системами. Причем в этом аспекте решающее значение имеют положения, закрепленные в 6-ой статье Конвенции о защите прав и основополагающих свобод человека[4].
Вообще, документы международного права, обращаясь к этому вопросу, делают его предметом обсуждения в основном с точки зрения защиты прав человека: в данном случае акцент делается на принцип презумпции невиновности. Анализ показывает, что в основном именно это обстоятельство отклонило русло процессов международного признания Геноцида армян, «устроившись» в идеологии обсуждения и признания исключительно в политической плоскости – на основе исторических документов.
Причем, пока процесс признания Геноцида армян ограничивался лишь его признанием законодательным органом той или иной страны тем или иным правовым путем или способом или осуждением по политическим мотивам, какого-либо правового значения им не придавалось, они не становились документами, вызывающими правовые последствия. Максимум, на что они были «способны», – это снизить международный рейтинг Турции и косвенно обязать ее признать Геноцид армян. Разумеется, даже эти развития не могли оставить безразличной турецкую сторону, которая с присущей ей последовательностью и стилем действия, не терпящим какого бы то ни было выбора в средствах, всегда стремилась отрицать Геноцид армян.
Но когда процесс установления уголовной ответственности рядом европейских стран за отрицание Холокоста получил резонанс также в контексте Геноцида армян, сразу же изменилась не только платформа политических дебатов, но и правовая ценность самих аргументов. Сразу стало ясно, что перспектива признания Геноцида армян и, тем более, установления уголовной ответственности за его отрицание или смягчение его значения «классическими методами» представляется весьма уязвимой.
В подобных случаях, как говорят, нет худа без добра: отечественная дипломатия, наконец, будет вынуждена всерьез обратиться к вопросу аргументации Геноцида армян, в том числе, соответствующими судебными актами и не будет довольствоваться исключительно освещением исторических фактов.
Кстати, мы считаем, что Турции удалось не только на продолжительное время не включить упомянутые судебные процессы в крайне важные обсуждения, но и навязать свои правила исследования и обсуждения, которые, с одной стороны, благоприятны с точки зрения турецкой политики, с другой стороны, формируют традиции обсуждения задачи, ведущие в тупик и не дающие возможности в корне пересмотреть неудавшиеся стереотипы.
Конститутиционный совет Франции своим решением от 28 февраля 2012г. счел, что установление уголовной ответственности за отрицание геноцидов является антиконституционным посягательством на свободу слова и волеизъявление. Это решение представляет собой двухстраничный документ, состоящий всего из шести пунктов, и не похож на практику отечественного конституционного правосудия, когда предпочтение отдается обстоятельному изложению фактов и аргументов. Пять пунктов документа являются описанием обстоятельств дела, и только в шестом пункте без адекватного анализа и основательных правовых позиций представлено вышеупомянутое заключение совета. Причем за основу взято то, что принятый парламентом закон нормативного значения неправомерно ограничил свободу слова и волеизъявления.
Вернемся к содержательной стороне предмета обсуждения – вышеупомянутому решению Конституционного совета. Во-первых, заметим, что в представленном в Конституционный совет заявлении оспаривающие конституционность закона парламентарии представили ряд аргументов, обращаясь к каждому из которых в отдельности становятся очевидными их необоснованность по правовым критериям, односторонний и неуместно политизированный характер, опасное прецедентное значение, отступление от непреходящих демократических ценностей.
Акцентируя, что свободное волеизъявление является одним из самых дорогих прав человека, что оно закреплено в 11-й статье французской декларации 1789г. по правам и свободам человека и является важным условием демократии, они в то же время подчеркнули, что ограничения свободы должны быть необходимы и адекватны преследуемой цели, исходить из конституционных ценностей, не наносить им ущерб.
Суть вопроса заключается в том, что отмеченные аргументы беспрекословны и правдивы, что констатировано конституционным советом, однако они не имеют никакого отношения к антиконституционности принятого закона. Авторы заявления не учли ряд существенных обстоятельств, на которые непонятным образом «закрыл глаза» также конституционный совет.
В предисловии французской декларации 1789г. по правам и свободам человека четко закреплено: «... игнорирование прав человека, пренебрежение ими является единственной причиной общественных бед и вырождения правительств». Вторая же статья декларации посвящена гарантированности естественных и неотчуждаемых прав человека: «Цель любого политического союза – обеспечение естественных и неотчуждаемых прав человека». Таким образом, в обоих случаях имеется в виду вся система «естественных и неотчуждаемых прав человека», подчеркивается их внутренняя логическая связь и комплексный характер, не выделяя ни один из них и не противопоставляя их другим[5], что пытались сделать парламентарии-авторы заявления.
Конституционное право, в том числе, французское, считает неоспоримым концептуальный подход, согласно которому существуют как абсолютные, так и ограниченные права человека. В этом аспекте 4-ая статья вышеупомянутой декларации безоговорочно и четко определяет: «Свобода – это возможность делать все то, что не вредит другим (подчеркнуто нами), таким образом, осуществление естественных прав каждого человека имеет только лишь ограничения, которые позволяют другим членам общества пользоваться теми же правами. Эти ограничения могут устанавливаться только законом». Этот постулат стал одной из краеугольных ценностей современного конституционного права.
В аспекте ограничения свободы слова и мнения этот основополагающий принцип был реализован в 11-ой статье декларации, о чем пытались отметить заявители в Конституционный совет. Но, к сожалению, они пытались представить указанное положение с серьезными содержательными искажениями.
Вернемся к формулировке первого пункта заявления и попытаемся выяснить, насколько они созвучны положениям декларации. В заявлении говорится: «Свободное высказывание мысли и мнения, как отмечено в 11-ой статье декларации 1789г., «является одним из самых дорогих прав человека», и именно поэтому каждый может «говорить, писать и публиковать свободно, за исключением случаев, предусмотренных законом о злоупотреблении этой свободой». Мотивировка с такой формулировкой стала основой всех дальнейших аргументов заявителей, к тому же, в такой интерпретации она была воспроизведена в заключении Конституционного совета.
А теперь посмотрим, что говорит 11-я статья декларации: «Свободная коммуникация посредством высказывания мысли и мнения является одним из самых основных прав человека, поэтому каждый гражданин может свободно говорить, писать и печатать, неся ответственность за злоупотребление этой свободой в установленном законом порядке». В этой статье декларация, особо подчеркивая важность права свободы слова и волеизъявления, в то же время поощряет неизбежность ответственности за его злоупотребление. Кстати, такая ответственность в декларации установлена только в случае с правами, закрепленными 11-й статьей. Если заявители пытались пойти в обход этого важного обстоятельства, то Конституционный совет в 5-м пункте своего решения, полностью цитируя 11-ю статью декларации, делая заключения, к сожалению, уже открыто игнорировал обстоятельство установления необходимой по закону ответственности за злоупотребление свободой слова и волеизъявления,что было основной проблемой авторов закона.Ставший предметом спора закон учитывал также, что уголовная ответственность предусмотрена для лиц, «…оспаривающих или до степени оскорбления умаляющих факт одного или нескольких геноцидов, как это установлено в статье 211-1 уголовного кодекса и как таковой признано законом Франции». Речь идет о признанном законом факте, к чему необходимо проявить адекватное отношение.
Если бы достопочтимые члены Конституционного совета руководствовались этой концепцией, исходящей из сути декларации, адекватно учли бы также требования 4-й статьи декларации, то неминуемо пришли бы к другому выводу (с точки зрения необходимости установления правомерной ответственности в случае злоупотребления свободой слова).
Авторы закона руководствовались исключительно требованиями 11-й статьи декларации и по закону установили ответственность за злоупотребление свободой слова, имея в виду, что оспаривание факта геноцида как признанного законом тягчащего преступления, совершенного против человечества, либо занижение его значимости до степени оскорбления является попыткой его оправдания и косвенного поощрения, что не согласуется с основополагающими принципами культуры французского права и представляет большую угрозу для грядущих поколений.
Не следует игнорировать также, что речь идет о принятом и имеющем правовую силу законе, и ни одна судебная инстанция не правомочна своевольно оценивать его правомерность и ставить свои оценки в основе принимаемых решений.
Конституционный совет пришел к диаметрально противоположному выводу, создав опасный правовой прецедент. Была брошена тень также на конституционно-правовой контент норм декларации. Любое злоупотребление права ставит под угрозу права других. В данном случае было совершено посягательство в отношении миллионов людей и их потомков, ставших жертвами совершенных против человечества преступлений, в отношении прав тех, кто сегодня не желает становиться жертвами ксенофобии или терпеть право существования в своей общественной жизни такого умонастроения. Обращаясь к подобным вопросам, никогда не следует забывать об исходном положении предисловия декларации: «…игнорирование прав человека, пренебрежение ими является единственной причиной общественных бед и вырождения правительств».
Теперь рассмотрим вопрос квалифицирования «преступлением» конкретного поступка на основании судебного акта (составленного законным судом), а не закона. В данном случае ограничимся вопросом правовой оценки Геноцида армян.
В последнее время, в частности, в связи с признанием противоречащей Конституции закона, устанавливающего уголовную ответственность за отрицание Геноцида армян, принятого парламентом Франции, стал беспрецедентно актуальным вопрос признания Геноцида армян судебным актом. С другой стороны, ученые (не только отечественные), занятые исследованием проблемы, утверждают, что Геноцид армян признан также судебными актами.
Судя по арменофобской политике Турции, она вряд ли по собственной инициативе пыталась призвать к ответственности организаторов и исполнителей Геноцида, тем не менее, судебные процессы начала прошлого века были исключением. Многие исследователи утверждают, что решающую роль в них сыграли победившие в Первой мировой войне великие державы.
Этот вопрос – один из заметно избитых, в результате чего неминуемо и уже закономерно стал мишенью очередных фальсификаций турецкой пропаганды. По утверждению протурецких источников, после Мудросского мирного соглашения Турция вынуждена была предпринять упомянутые судебные процессы, однако была лишена минимальной возможности самостоятельно проводить их и действовала исключительно под диктовку великих держав[6].
Таким образом, за исходную точку принимается идея о том, что турецкие власти не имели оснований для инициирования судебных процессов: они были навязаны внешними силами и проведены под их диктовку. Разумеется, это трактовка чрезвычайно привлекательна для турецкой идеологии, и, чтобы она казалась наиболее достоверной, в то же время подчеркивается, что все исследованные в ходе судебного процесса доказательства (приказы об истреблении армян, телеграммы, письма, показания свидетелей, в том числе, турецких чиновников, схемы военных действий и другие секретные документы) были умышленно уничтожены армянами.
А теперь вернемся к так называемому давлению великих держав. Изучение доступных документов свидетельствует о том, что великие державы в основном требовали инициировать судебные процессы за преступления, совершенные в отношении их солдат, взятых в плен Турцией. Что касается истребления армян, то оно было представлено как дополнительный, второстепенный вопрос. Причем Британия в первое время выдвигала исключительно вопрос привлечения к ответственности лиц, совершивших преступления в отношении британских солдат, и только потом согласилась, чтобы хотя бы после этого предметом следствия стал также вопрос организаторов Геноцида армян.
Иными словами, в связи с массовым истреблением армян США, Британия, Россия и Франция, к сожалению, довольствовались исключительно декларациями, осуждающими известные события. В частности, 24 мая 1915г. три государства – Британия, Россия и Франция – приняли декларацию, осуждающую преступления Турции, направленные «против человечества и цивилизации». Однако в любом случае следует заметить, что в этих декларациях вышеотмеченные государства бесспорно признали вышеупомянутые события осуществленными Турцией и обусловленными этническими признаками массовыми погромами.
Часто возникают вопросы по поводу того, насколько последовательными были великие державы в вопросе проведения вышеупомянутых судебных процессов. Последовательность на самом деле была, однако она имела совершенно иную направленность. Во-первых, до начала судебного процесса, более того, до инициирования досудебного разбирательства принепосредственном содействии держав Турцию беспрепятственно покинули все высокопоставленные чиновники, которые могли быть приговорены к смертной казни. Не случайно, что именно на немецкой подводной лодке в спешном порядке обратились в бегство идеологи и непосредственные организаторы Геноцида – Талаат, Энвер, Джемаль и Назим. После этого этим нелюдям различные предложения о сотрудничестве любезно делали уже Советская Россия и прочие. Другое дело, что эти деятели в дальнейшем пытались обмануть также власти Советской России и, злоупотребляя доверием, воплотить в жизнь идеи пантюркизма.
Причем спецслужбы отмеченных государств заботились о том, чтобы они были по возможности защищенными, даже обеспечили их фальшивыми паспортами и именами. Например, Энвер в Германии представлял себя под псевдонимом Али-Бей. Т. е. о какой диктовке великих держав может идти речь, если инициатива уберечь от наказания основных преступников и сотрудничать с ними принадлежит именно им?
Общеизвестно, что все осужденные к смертной казни турецкие чиновники в дальнейшем, будучи в розыске, тем не менее, были обнаружены и убиты, но это уже совершенно другая история и не имеет никакого отношения к «турецкому правосудию».
Вернемся к основному вопросу: какими критериями и соображениями руководствуются некоторые исследователи, называющие судебные процессы Турецкого военного трибунала (1919-1920гг.) противоречащими европейским критериям прав человека?
Самым последовательным автором такой оценки, пожалуй, является Гюнтер Леви, однако изучение его трудов показывает, что они дословно повторяют официальную турецкую идеологию и ее «теоретиков», нашли свое отражение в трудах турецких историков Синаси Орела и Сурейя Юка, не имеют никакой документальной базы и неубедительны также с точки зрения профессиональных навыков автора. На последнее обстоятельство свое внимание обратил также известный армянский историк, академик Ваагн Дадрян. Достоверными фактами он не только обосновал несостоятельность и умышленность позиций Леви, но и раскрыл и доказал, что этот субъект не владеет в достаточной степени турецким языком (особенно османским турецким), хотя и делал ссылки на труды на этом языке. Появилось мнение, что Леви не только не владеет языком, но и умышленно искажает даже турецкие источники, пытаясь сделать более убедительными свои пустые идеи[7]. Свою солидарность с оценками В. Дадряна справедливо выразили многие представители международной политологии[8], принимая за основу то обстоятельство, что ученый родился и вырос в Османской Турции, затем долгое время преподавал в лучших и авторитетных высших учебных заведениях мира.
Поговорим лишь о правовой стороне вопроса. Этого очевидно курируемого автора «беспокоило» то, что в ходе предварительного следствия подозреваемые были лишены помощи адвокатов. Тогда как анализ протоколов судебного процесса показывает, что подозреваемые каждый день свободно общались друг с другом (особенно в часы прогулок) и имели прекрасную возможность разработать единую тактику защиты, кроме того, периодически пользовались кратковременными отпусками, покидая изоляторы, что давало им возможность долго и свободно общаться с адвокатами.
Этот самый автор, цитируя слова британского верховного комиссара в Стамбуле Де Робека, пытался утверждать, будто судебным процессом были недовольны даже государства-«заказчики». В действительности же Леви выражал недовольство, однако «забыл» уточнить, что это недовольство было обусловлено нескрываемой протекцией турецких властей в отношении подозреваемых. Например, Турции было предложено учесть международный характер судебного процесса и включить в трибунал представителей других государств, однако это и все другие аналогичные предложения отклонялись, что и дало повод для недовольства. Таким образом, Леви пытался слукавить и, дабы аргументировать свои утверждения, время от времени ссылался на другие, уже «достоверные» источники.
Кстати, видя проявления очевидного протекционизма, английское командование вынуждено было перевести проходящих по делу (начавшийся 27 апреля 1919г. судебный процесс по делу министров и лидеров младотурок) 77 заключенных в Мальту, где судебный процесс продолжался до 26 июня 1919г. (судебный приговор по этому стержневому делу был вынесен 5 июля 1919г.).
В данном случае озвучивание подобных суждений иностранными авторами преследует одну единственную цель – создать иллюзию и сделать их внешне наиболее достоверными. Здесь я не столь согласен с теми авторами, которые считают, что якобы еврейские исследователи имеют предвзятое отношение и любой ценой пытаются не умалить значения Холокоста фактом признания Геноцида армян[9].
С другой стороны, на этих судебных процессах по понятным причинам не предпринималось каких-либо благоразумных шагов по защите интересов пострадавших (за исключением взятых в плен солдат государств Антанты). Примечательно, что все ходатайства армянских адвокатов (коих было единицы), участвовавших в судебном процессе, отклонялись[10].
Добавим, что до сих пор протоколы и обвинительные акты этих судебных процессов не доступны широкому кругу исследователей, о некоторых их них можно делать суждения, принимая за основу только некоторые своевольные ссылки турецких исследователей.
Все, кто по той или иной причине не успел обратиться в бегство, получили очевидно неадекватные за совершение Геноцида символические наказания. В строго ограниченных случаях было установлено лишение свободы сроком на 10 или 15 лет. Так, например, секретарь Харбердского местного комитета партии младотурок Реснели Назим за организацию убийств нескольких десятков людей, массового хищения имущества и изнасилований был приговорен к 15 годам каторги. Причем мои исследования, проведенные в недостаточном объеме, свидетельствуют, что виновники в основном «не успели» понести свои наказания и были выпущены на свободу даже до объявленного в 1923г. акта амнистии.
Тем не менее, получается, что есть судебные приговоры, однако не сохранились положенные в их основу архивные документы. Причем турецкая сторона и ее сторонники утверждают, что в их уничтожении виноваты армяне. Ни один серьезный исследователь не может даже предположить, что эти архивные документы уничтожили армяне: это настолько абсурдное суждение, что к нему даже не стоит обращаться. По большому счету, хранящиеся в государственных архивах под грифом «секретно» документы уголовных дел не могли быть похищены и уничтожены частными лицами, тем более в сложившейся в Турции после Геноцида ситуации.
Что же касается архивных документов, то представим некоторые соображения. Во-первых, потеря их основной и имеющей ключевое значение части (я говорю это условно, поскольку пока не уверен в их существовании) должно было отрезвить некоторых наших национальных деятелей, которые на какое-то время «увлеклись» и пытались инициировать шаги по созданию совместных комиссий для изучения исторических документов.
С другой стороны, нельзя также исключать факт существования документов, положенных в основу судебных приговоров: как-никак, участники судебного процесса основательно изучили конкретные документы, в связи с чем были составлены протоколы, а их отсутствие в дальнейшем не могло каким-либо образом сделать уязвимым правомерность судебных вердиктов. Что же получается? Турецкая сторона «бросает приманку», утверждая, в частности, будто изученные судом исторические документы похитили и уничтожили армяне. Мы уже говорили о несостоятельности этой версии, однако считаем наиболее необходимым подчеркнуть, что она не только не должна становиться предметом обсуждения (из-за своей очевидной абсурдности), но и, главным образом, потому, что не имеет никакой правовой значимости и ценности, и поддаваться на «приманку» не следует. Как бы там ни было, речь идет о доказательствах, исследованных в установленном в судебных инстанциях порядке, превалирующая часть которых, в том числе, протоколы судебных процессов, обстоятельно освещались в турецкой прессе. А если они в дальнейшем пропали, то это – чисто технический вопрос.
Еще одно важное обстоятельство: если турецкая сторона уже два года спустя пришла к убеждению, что ставшие в судебных разбирательствах предметом обсуждения документы, показания свидетелей и подозреваемых и другие доказательства не внушают достаточного доверия, то она могла обратиться к вынесенным судебным актам и инициировать процесс их кассации. Между тем, как мы уже заметили, в 1923г. был принят закон об амнистии, который отнюдь не опровергнул запротоколированные судебными актами факты, а турецкая сторона, учитывая «благоприятную международную ситуацию», в спешном порядке инициировала процесс освобождения осужденных от наказания. Добавим также, что все лица, приговоренные к смертной казни, которые в дальнейшем были героизированы и даже представлены в школьных учебниках как погибшие за свободу и независимость Турции мученики, не были оправданы каким-либо судебным актом[11].
Наконец, круг документов не ограничивается исследованными в ходе следствия доказательствами. Разумеется, было бы логично, если бы все относящиеся к делу и допустимые доказательства были предъявлены и исследованы в ходе судебных процессов 1919-1920гг., но, к счастью, часть этих документов не только не стала предметом следствия, но и, по всей видимости, сохранилась именно по этой причине. Но об этом чуть позже. Заметим лишь, что неполноценное изучение доказательств также свидетельствует о фактах протекционизма обвиняемых в судебных процессах лиц и искажения очевидных событий.
Как бы то ни было, существуют имеющие законную силу судебные вердикты. Теперь посмотрим, как относятся к ним турецкая сторона и органы законодательной власти всех тех государств, которые все еще отказываются признавать факт Геноцида армян.
Во-первых, последние политические развития еще раз подтвердили, что турецкая сторона относится к ним так, как Алиев-младший отнесся к судебному приговору Венгрии в связи с рамилем сафаровым: однозначно героизировались и продолжают героизироваться лица, приговоренные к смертной казни их же национальными судебными инстанциями, за основу берутся циничные и несостоятельные мотивировки, которыми сегодня руководствуются провозгласившие себя исследователями леви, прохановы, гейдар джемалы и пр. Согласно достоверным источникам, после распада СССР прах Энвера в 1996г. был передан президенту Турции Сулейману Демирелю. В Турции можно встретить населенные пункты, учебные заведения и пр., названные именами этих преступников. Турецкая сторона просто стремится игнорировать судебные акты, вынесенные ее же национальными судебными инстанциями около 100 лет назад.
Что же касается парламентов иностранных государств, то, к сожалению, в этом вопросе все еще не сформированы необходимые опыт и практика руководствования судебными актами, а также приведенными нами в начале данной статьи мотивировками. Даже многие государства, признавшие Геноцид армян, опирались только на исторические факты, тогда как с правовой точки зрения не помешало бы в первую очередь брать за основу правовые акты.
Важно также, в какой мере и с использованием каких правовых терминов вышеупомянутые судебные акты обратились к факту Геноцида армян, равно как и «разъяснили» причины массовых убийств и пр.
Если бы в начале прошлого века международными правовыми актами Геноцид был признан как направленное против человечества тяжкое преступление со всеми вытекающими отсюда политико-правовыми последствиями, то Турция ни на каких условиях не допустила бы такой «ошибки» и не инициировала бы известные судебные процессы. С другой стороны, этому способствовала тяжелая внутриполитическая ситуация в Турции, в частности, сформированное новое правительство тем самым пыталось еще более укрепиться в своих позициях, одновременно искусственно приобрести необходимую во внешнем мире репутацию и основания для быстрой интеграции в международное сообщество.
Что же касается нашедших отражение в судебных приговорах правовых оценок, то они в точности совпадают с составом преступления геноцида, просто по понятным причинам этот термин давно вышел из обращения. Так, уже 3 мая 1919г. генеральный прокурор представил в суд документы, свидетельствующие о том, что массовые убийства армянского населения в основном совершались строго организованными методами. Более того, в суде однозначно была опровергнута позиция защиты, утверждавшей, будто так называемые переселения армянского населения исходили из необходимости военных действий. Было сочтено доказанным, что это было насильственной депортацией и средством организованного истребления армян, а сам способ рассматривался «наилучшей» уловкой ввести в заблуждение международное сообщество.
Причем, с целью скрыть реальные программы массовых убийств людей исключительно по этническим признакам, согласно вышеупомянутым фактам и обвинительным судебным приговорам, периодически давались устные и письменные «тайные» приказы. Естественно, все письменные документы подлежали уничтожению, однако часть из них сохранилась и в дальнейшем исследовалась в суде.
Обобщая отраженные в судебных приговорах правовые оценки, можно сделать следующие основные выводы:
а) массовые убийства и насильственная депортация лиц армянской национальности, обусловленные этническими признаками, были организованы и осуществлены полномочными властями, это не было инициативой отдельно взятой партии или чиновников;
б) массовые убийства и насильственная депортация осуществлялись на основе «зашифрованных» приказов, инструкций, программ и устных поручений, чтобы не были раскрыты их истинная цель и направленность;
в) совершая вышеупомянутые преступления, младотурки пытались раз и навсегда «решить» армянский вопрос, который, по их оценке, представлял большую угрозу их государственной безопасности;
г) насильственная депортация, в результате которой огромное число людей было обречено на голодную смерть и другие нечеловеческие страдания, не имели никакого отношения к военной необходимости (кстати, о версии военной необходимости сегодня часто трубят турецкие агитаторы), причем, были депортированы из населенных пунктов, не имеющих никакого отношения к военным событиям и население которых проявляло очевидную лояльность;
д) совершенные преступления не только попирают уголовное законодательство и так называемые «заветы» ислама, но и направлены против «человечества и цивилизации» и т.д.
Таким образом, парламенты многих стран, а в случае Франции – Конституционный совет (орган, осуществляющий конституционный контроль) не считают правомочным признание Геноцида армян законодательным органом и, тем более, установление уголовной ответственности за его отрицание, мотивируя тем, что в основе такого политического решения должен быть соответствующий судебный акт.
Более того, как уже заметили, турецкая сторона сделала все возможное, чтобы вышеупомянутые судебные приговоры не стали предметом широкого обсуждения, не оказались в поле зрения, пытаясь держать подальше от внимания международной общественности тот факт, что именно ее национальные судебные инстанции в начале прошлого века осудили совершенные в отношении армян преступления. И стоит какому-либо исследователю попытаться актуализировать эту тему, сразу же зажигается зеленых цвет перед такими «опровержителями», как Леви.
Но если упомянутые судебные приговоры с сугубо научными критериями еще могут быть предметом исследования, то же самое нельзя сказать о деятельности органа, представляющего ту или иную ветвь власти. К сожалению, такая осмотрительность обусловлена отчасти факторами внешней политики, отчасти – недостаточной компетентностью, о чем мы уже говорили. По большому счету, факт Геноцида армян был констатирован также судебным приговором международного суда по делу геноцида Руанды в 2012г. (по этому делу суд вынес ряд вердиктов), в частности, этот судебный акт, обращаясь к геноциду, в том числе, к причинам зафиксированных в Руанде аналогичных случаев, также констатировал, что международное сообщество не сделало адекватных выводов из факта Геноцида армян, что и способствовало распространению подобных явлений.
Таким образом, чтобы дать исчерпывающие ответы на вопросы международного признания Геноцида армян и якобы безосновательном ограничении свободы слова и волеизъявления по этому поводу, считаем целесообразным принять в качестве исходной точки следующие умозаключения:
а) Геноцид армян, по сути, был обоснован и признан на основании судебных приговоров, вынесенных в результате судопроизводств, инициированных в 1919-1920гг. турецкими судебными инстанциями. Эти приговоры вступили в законную силу и никогда не отменялись.
б) Правовая оценка Геноцида армян была дана также судебным приговором международного суда по делу Геноцида Руанды от 2012г.
в) Не имеет никакой правовой ценности аргумент о том, что якобы все доказательства, исследованные на этапе судебного разбирательства, в дальнейшем были похищены и уничтожены армянами, поскольку они уже были исследованы и стали предметом правовой оценки правомочных судебных инстанций.
г) Факт признания Геноцида армян судебными актами следует положить в основу отечественной дипломатии по международному признанию геноцида.
д) Целесообразно инициировать вопрос исходящей из судебных актов ответственности турецкого государства, предварительно обстоятельно проработав все возможные варианты и правовые последствия. По поводу последнего умозаключения, учитывая научный потенциал Ереванского государственного университета, считаем целесообразным учредить научный центр, который будет призван в сжатые сроки всесторонне исследовать вопросы, касающиеся правовых основ и ответственности за Геноцид армян, и попытаться представить на суд общественности целостную концепцию государственной политики в упомянутой сфере.
Обобщая правовые аспекты международного признания Геноцида армян, считаем целесообразным, что необходимо пустить в широкое обращение судебные процессы начала прошлого века и использовать их в отечественной дипломатии в качестве важного аргумента, что имеет также сугубо практическое значение с точки зрения защиты элементарных имущественных прав отдельных граждан. Дело в том, что международные страховые компании, которые около 5-6 лет назад инициировали процесс предоставления страховых выплат потомкам погибших во время Геноцида армян в Турции, а также вынужденно мигрировавшим лицам армянского населения, с очевидно безосновательными мотивировками, под влиянием турецкого лоббинга прекратили выплаты. Причем в Соединенных Штатах страховая компания «Акса» прекратила выплаты после безосновательного вмешательства судебных инстанций страны. Т. е. можем констатировать, что даже в судебных инстанциях делается попытка проигнорировать принятый в судебной инстанции другой страны и вступивший в законную силу приговор.
[1] David B. MacDonald. Identity Politics in the Age of Genocide. The Holocaust and historical representation. Routledge, 2008, էջ 31-39:
[2] Барсегов Ю. Г. Геноцид армян – преступление по международному праву. – XX1 Век – Согласие, 2000, с. 111-112.
[3] Dadrian V.N. Genocide as a problem of National and International Law: the Wold War I Armenian case, its contemporary legal ramifications // Yale Journal of International Law. Vol. 14, № 2. (Summer 1989). էջ 313-314:
[4] Оганесян В. А., Принципы уголовного правосудия в международном праве. Эволюция и особенности имплементации / В. А. Оганесян. – NOTA BENE, 2011, с. 85.
[5] Боск Я.Арсенал для подстрекателей (Декларация прав человека как программа практических действий)
annuaire-fr.narod.ru/bibliotheque/Bosc-declaration.html
// Исторические этюды о Французской революции. Памяти В. М. Далина (К 95-летию со дня рождения) / Пер. с фр. А. В. Чудинова. — М.: ИВИ РАН, 1998, с. 65.
[6] Guenter Lewy. Revisiting the Armenian Genocid // Middle East Quarterly, Fall 2005, էջ 3-12:
[7] Упомянутые вопросы наиболее обстоятельно освещены в следующих трудах автора: Vahakn N. Dadrian. The Turkish Military Tribunal’s Prosecution of the Aethors of the Armenian Genocide: Four Major Court-Martial Series // Holocaust and Genocide. – Oxford University Press, 1977. – Vol. 11. – p. 28-59. Vahakn N. Dadrian. Armenian Genocide. court-martial of perpetrators //Israel W. Charny, Encyclopedia of genocide. – Santa Barbara, California: ABC-CLIO, 1999. – 718 p.
[8] David B. MacDonald, отм. труд.
[9] David B. MacDonald, отм. труд.
[10] Taner Akջam. From Empire to Republic: Turkish Nationalism and the Armenian Genocide. – Zed Books Ltd, 2004, с. 270.
[11] Барсегов Ю. Г., отм. труд, с. 89.
|