Оригинал putnik1.livejournal.com 05.11.2013 23:54
Я знаю Бориса Бурда столько, сколько иные не живут, - даже дольше, чем уважаемого Анатолия Вассермана, и ненамного меньше, чем дорогого Валерия Смирнова, - еще со времен КСП, когда он был "бардом номер раз", а я так, текстики писал, и первых дней зарождения клуба "Эрудит", давшего позже г-ну Ворошилову, побывавшему в Одессе, идею создания "Что? Где? Когда?", который я покинул накануне ТВ-эпохи, сделав выбор между Игрой и Фантастикой. Не сказать, что мы дружили близко, он все-таки сильно старше, но общались тесно и с удовольствием, а когда жили на Жуковского двор в двор, так и часто.
И сколько я Бориса помню, он всегда был мудр. Намного мудрее Анатолия Вассермана, поскольку никогда не отказывался от эмоционального восприятия фактов, и намного мудрее меня, слишком долго позволявшего эмоциям довлеть логике. А кроме того, Борис Оскарович всегда был оптимистом и, будучи по натуре котом, который гуляет сам по себе, всегда же люто ненавидел политику, всяко избегая о ней рассуждать, - не из опасений, но как о чем-то мелком и гадком. Даже в эпоху "перестройки", когда политикой пылали все, несмотря на то, что взглядов придерживался вполне либеральных.
По всему поэтому, сам факт согласия Бориса, одного из самых проницательных людей, виденных мною в жизни,отвечать на эти вопросы, а еще более того, интонации его ответов говорят мне о ситуации на Украине куда больше, чем мог бы открыть десяток самых достоверных инсайдов с самых высот киевского Олимпа.
Борис Бурда: Чаяния украинских избирателей заведомо невыполнимы
Елена Ширяева, специально для Полемики
Борис Бурда – человек многогранный. Он и знаменитый интеллектуал, один из самых популярных знатоков «Что? Где? Когда?», и популярный телеведущий, и известный кулинар, лауреат многих фестивалей авторской песни, и писатель. В интервью Полемике один из самых ярких представителей современной «одесской плеяды» поделился своими взглядами на политическую, культурную и образовательную ситуацию в стране и объяснил, почему до сих пор не создал собственную политическую партию
– Принято считать, что знатоки живут в сфере чистого интеллекта. Так ли это? Интересует ли вас политическая реальность?
– Кем принято? Если есть такие неумные люди, им и задавайте подобный вопрос. Хлеб все покупают в булочных, ездят в гости по улицам, лечатся в поликлиниках, упрашивают вовремя включить отопление в ЖЭКах, а это от сферы чистого интеллекта предельно далеко – сплошная политическая реальность, и она касается всех, в том числе и знатоков. Можно делать вид, что это не так, но от этого ни пользы, ни удовольствия. Наверное, потому этого практически никто и не делает.
– И все же – до какой степени вы погружены в политическую повестку дня, какое место она занимает в вашей жизни?
– Она определяет очень многое в моей жизни, как и в жизни каждого из нас. Я думаю о ней, обсуждаю ее проблемы, голосую на выборах – это немного, но отказываться от этого нельзя. С удовольствием принял бы участие в деятельности политической партии, которая бы меня устроила – кстати, получал достаточно предложений. Но пока что такой партии нет, даже близко не похожа ни одна. А сам ее основать я не умею – нет нужных для этого способностей.
– Что вы можете сказать о сегодняшнем состоянии Украины как государства, о ее перспективах?
– Состояние Украины, как государства, внушает немалые опасения. Страна разорвана надвое, буквально на карте легко провести эту внутригосударственную границу. К лучшему в этом плане ничего не меняется более двух десятилетий, никакой положительной динамики. Проигравшая на выборах сторона и в 2005, и в 2010 году начинает заводить разговоры об отделении, выигравшая – грозит ей репрессиями за антигосударственное деяние. Довольно смешно смотреть, как зеркально меняются их позиции в зависимости от успеха или неудачи на выборах. Чехия и Словакия мирно разошлись при гораздо большем числе точек соприкосновения и теперь снова живут практически в одном государстве. Но нам это не грозит – мы на это не способны, и очень трудно будет заставить нас сделать нечто подобное. А с состоянием промышленности и сельского хозяйства тоже мало веселого. Неэффективные производства, искусственно поддерживающиеся советской системой, сгинули уже давно. А как насчет новых, где они, кто мешает им появиться? Так что пока что перспективы не особенно радужны.
– Есть ли политики, которые вызывают у вас уважение или хотя бы интерес естествоиспытателя?
– Что-то слишком легко найти у каждого украинского политика такую деталь политической биографии, которая в любой мало-мальски благополучной стране выбросит его из политики навсегда. А интересом естествоиспытателя нет смысла делиться – пусть профессиональные зоологи, энтомологи и герпетологи покажут свое профессиональное мастерство. Нынешние лидеры украинской политики меня категорически не устраивают, а где взять новых, я не знаю, так что и я ничуть не лучше. Какой тогда смысл меня спрашивать?
– Что вы думаете о перспективах интеграции Украины – вольемся ли мы в ЕС или станем частью новой российской империи?
– Становиться частью российской империи у украинцев пока что нет особого желания – то, что там происходит, нравится все меньше и меньше. Полное впечатление, что самые националистические круги украинских политиков проплатили россиянам их нынешний курс – мол, ведите себя именно так, это единственное, что может удержать нас, националистов, на плаву. Это может измениться, причем очень резко, если изменится политический курс России, в чем я не вижу ничего невероятного – кто в 1984-м году вообще бы поверил, что будет происходить в 1985-м? Но пока что об этом говорить не приходится. А вольемся ли мы в ЕС? Хотелось бы сразу напомнить, что соглашение об ассоциации с ЕС и близко не говорит о том, что мы вольемся в Евросоюз. У Турции такое соглашение уже действует много десятилетий, а воз и ныне там. Чтоб Украина стала европейской страной, надо населить ее европейцами, а где их взять? Нынешние ее жители заведомо таковыми не являются. Так что в любом случае это вопрос минимум десятилетий. Слишком многое может за это время измениться, появиться и исчезнуть.
– Близки ли вам российские либералы, поддерживаете ли вы протестное движение в России?
– Раз я критически отношусь ко многому в современной российской политике, то это значит, что я не могу не одобрять тех, кто высказывает сходные критические суждения. А что же касается российских либералов, то они так разношерстны и так различны по своим умственным и моральным качествам, что одобрять или осуждать их, как нечто единое, представляется мне совершенно невозможным. А уж их политические союзники вроде националистов мне не нравятся совершенно откровенно. Так что я смогу разве что ответить, что некоторые близки и вызывают немалое уважение, некоторые – совсем наоборот.
– Анатолий Вассерман часто выступает как политический аналитик и даже как политтехнолог. А у вас не было желания заняться чем-либо подобным?
– Сам вопрос о том, не стремлюсь ли я заняться чем-то вроде того, чем занимается Анатолий Вассерман, уже настолько оскорбителен, что не достоин ответа.
– Ваша оценка ситуации с Игорем Марковым. Не кажется ли вам, что во главе пророссийского движения намеренно пытаются поставить маргинала?
– Мне вообще мало что кажется, из-за чего я совершенно не пригоден в качестве объекта приложения замечательной науки конспирологии. Ситуация типична для нашего жлобского политического класса: функционер партии резко выступил против своего руководства в важном вопросе, и руководство разбирается с ним не по правилам, а по понятиям, выкопав сомнительное обвинение шестилетней давности. И без конспирологических целей выходит достаточно мерзко. А что до пророссийского движения, то если ему можно навязать подобными методами руководителя – оно не стоит даже упоминания, а если нельзя – то вообще нет темы для разговора.
– Как вы считаете, почему же все-таки украинцы, делая политический выбор, каждый раз понимают, что ошиблись, и сожалеют о нем?
– Прежде всего потому, что ждут от нового руководства полного решения многочисленных и тяжелейших проблем, скопившихся в стране. А это немыслимо – многое с самого начала закладывалось криво, причем в самые основы. К тому же партии довольно сильно отличаются по своим программным документам, а вот внутренняя сущность у них гораздо более схожа между собой, чем эти документы допускают. Скажем, истинное отношение к коррупции у партий совершенно не то, которое прописано в их предвыборных манифестах, и отличий практически не сыскать. В результате избиратель делает свой выбор с величайшим трудом, никогда в нем не уверен, и подсознательно сам ожидает того, что сильно ошибется, что и видит вскоре после выборов. Его чаяния заведомо неисполнимы – на это уйдут десятилетия, одной выборной каденции точно не хватит. Мы все хотим слишком многого, сами понимаем, что в ближайшее время это заведомо невыполнимо, и, естественно, недовольны этим. А сожалеют, что отдали свой голос за этих, а не за тех, самые легковерные и неосмотрительные – они думают, что при другом выборе что-то могло бы радикально измениться. А у нас сейчас радикальные изменения возможны только в худшую сторону.
– Вы недавно рассказывали о том, что вас пригласили на занятную передачу о 45-тысячелетних корнях украинской нации. Как вы считаете, какие еще мифы существуют в сознании украинцев? Насколько они курьезны?
– Трудно сформулировать и перечислить все те мифы, которые владеют умами людей в нашей части глобуса. Но ни один миф развитию страны не помогает и помогать не может – он вредит уже тем, что создает неправильное представление о действительности. Некоторые мифы не так уж важны, возникают в качестве политических проектов и быстро подыхают, вроде жалкого лепета о «золоте Полуботка», из-за которого Великобритания якобы задолжала нам весь свой золотой запас и еще кучу раз по столько. Но есть мифы посерьезней – скажем, вроде того, что пьянство и мат есть не величайший позор, а молодецкое поведение настоящего мужчины. Или безумная убежденность в том, что если сидеть тихо и не высовываться, тебя не тронут. Не знаю, что с этим делать.
– Ваше мнение о состоянии украинского общества. Что нас портит, кроме квартирного вопроса?
– Люди как люди. Это-то и плохо, обстоятельства непростые, надо быть лучше, чем обычно, а пока что не выходит. И никто их не портит – с этим сами прекрасно справляемся. Моя знакомая, квалифицированный бухгалтер, говорит мне, что не представляет, как бы она вообще работала, если бы не было взяток. Воображение ей отказывает, видите ли. Отдельный вопрос – полная готовность что-нибудь спереть, если есть шанс, что не заметят. Не то чтобы у всех до единого, да и вообще, любое обобщение какой угодно черты характера на весь народ всегда лживо. Но процент недопустимо велик. Надеть майку с надписью «Украина – это Европа», как, скажем, сделал один из наших политических лидеров, – дело простое, много ума не требуется. А чтоб понять, что это не совсем так, съездите-ка в Вену. Я там снял для одной из своих кулинарных передач простенький сюжетик – как продают газету. В ящике лежит куча газет, доступ к ним свободен, на столбе рядышком прозрачный ящик с отверстием сверху, в него уже накидано немало денежек. На ящике надпись: «90 центов. Спасибо». Это все. Пока у нас будет малореальным так продавать газеты – Европой нам не бывать. Вот в Эстонии во время рок-фестиваля в тартуском театре «Вайнемуйне» еще в 1984-м так в антракте минералку продавали. Стоят ящики с водой, на полу копилка, на ней написано: «10 копеек». Да-да, еще советских. В СССР тоже было такое возможно, но вот не всюду. Вот из Эстонии и получилась какая ни есть, но Европа. А как у нас?
– В последнее время наблюдаются серьезные тенденции к радикализации украинского общества. Насколько они опасны, на ваш взгляд?
– Опаснее некуда. Почитайте историю Германии – слишком похоже на 20-е годы прошлого века. Очень похоже – власть творит глупость за глупостью, соседи пакостят, как могут, народу жить все хуже, он тупеет, звереет, и в результате через 12 лет вся страна лежит в развалинах. Более-менее критичному человеку их агитмуть неинтересна – беспрерывное вранье, передержки и натяжки, иногда откровенная липа, у них есть святая цель, все перед ней ничто – и правда, и люди, и всем известные факты. Но впавшему в панику от бюрократизма и шкуродерства родных административных органов маленькому человечку можно впарить и не такую туфту, а подумать минутку у него нет времени – надо заработать хоть копейку детишкам на молочишко, а это все трудней. И когда им орут в ухо, что это все происки поганых инородцев, самые необразованные забывают, что эти самые поганые инородцы с ними в одной очереди в налоговой проклинают все на свете и за соседним прилавком точно такими же китайскими чудесами в розницу торгуют. Если не дай бог, оставшиеся в живых будут потом кричать: «Я что, я маленький человек, я солдат, они меня обманули, я и не знал…», то к ним никто не прислушается.
Это очень опасно, но не неотвратимо. Даже Гитлера можно было несколько раз остановить – просто упустили возможность. Да и поумнели все-таки люди хоть чуть-чуть – может быть, этого хватит. Вот в Греции точно таких же молодчиков, прорвавшихся в парламент на фоне наступившего от бестолковой экономической политики разорения, партию «Золотой рассвет», сейчас взяли за шкирку – госдотации лишили, парламентскую неприкосновенность у замешанной в убийстве партийной верхушки отобрали, дальше будет проще. Так что нужно просто не упустить шанс отказаться сидеть среди народов, как Германия в послевоенном стихотворении Брехта – то ли посмешищем, то ли страшилищем.
– Какого вы мнения о современном украинском образовании? Действительно ли молодежь делается все более невежественной?
– Много десятилетий я веду игры «Что? Где? Когда?» в их любительском варианте – команды сдают ответы в письменном виде. И все время число грамматических ошибок в этих записках растет. В принципе уже можно ничего больше не исследовать.
Не так давно мой сын окончил одесский вуз, получил бакалавра инженерии. А потом пришел ко мне и сказал: «Папа, дальше здесь учиться я не хочу, это совершенно бесполезно. Ты был прав, надо было с самого начала нацеливаться на зарубежный вуз». Теперь он уже доучивается во всемирно известном университете в Боулдере, штат Колорадо. Работать приходится крайне много, но ему очень интересно, и он не жалуется. Он уверен, что полученные там знания будут его кормить и выручать всю жизнь и в любой точке планеты.
Начинались беды с образованием даже не в нашей стране, а еще в СССР – примерно в конце 80-х, когда вовремя не повысили зарплату педагогам, из-за чего много толковых и способных людей ушло из профессии. Но у нас было время что-то исправить, а пока – никаких результатов. А ведь это очень опасное место: если мы вдруг даже начнем принимать идеально правильные меры по искоренению недостатков нашего образования, какие-то результаты общество увидит только лет через десять. Если успеет…
– Что изменилось в Одессе? К лучшему или к худшему? Как вы относитесь к мэру Костусеву?
– Мне трудно судить – я лицо заинтересованное. Выглядит город уже неплохо, приезжие в восторге. Так было не всегда – еще лет 10 назад все возмущались запущенностью улиц, а лет 7-8 назад это куда-то отошло. Настоящая разруха, как в начале 90-х, когда в зрительном зале филармонии сидели зрители в пальто, а музыканты, чтоб совсем не околеть с холода, играли в митенках, уже отошла в прошлое. Помню, как в 98-м обрадовался, когда пристраивал на лето приезжих знакомых, и вдруг обнаружил на ресепшенах большинства наших пансионатов уже почти забытую табличку «Извините, свободных мест нет» – ну, тут еще и российский дефолт наложился, но все равно было удивительно после нескольких лет, когда они практически пустовали. Коммунальное хозяйство в городе, конечно, далеко от идеала – вот и в этом году затопили на 5 дней позже, чем были должны, и я, приехав из Нижневартовска с простудой, оказался в квартире, где ее не вылечить нипочем.
Но сказать, что Одесса на первый взгляд менее ухожена, чем Киев, Львов или Харьков, просто не могу. Что по-настоящему сильно изменило город – отсутствие многих одесситов, которые делали Одессу Одессой. Не поленился, посчитал – из моих одесских друзей сейчас живут вне Одессы примерно пятеро из семи. А к мэру отношусь без особого пиетета. И ко всем его предшественникам так относился. И, что хуже всего, боюсь, что и его сменщик мне не понравится. Там, где их берут, все такие.
– Сильно ли коммерциализировалась «Что?Где?Когда?»? Говорят, доходит до того, что сильных игроков не пускают на ТВ из-за нетелегеничности. Так ли это? "Погоня" (интеллектуальная игра на телеканале Россия 1, в которой активно участвует Борис Оскарович – ред.) для вас сейчас более интересна, чем ЧГК?
– Просто не понял вопроса. Если игрок силен, он уже поэтому весьма телегеничен. А каждая игра, конечно же, интересна по-своему. Пока что, как мне кажется, с классической «Что? Где? Когда?» очень трудно сравниться. Главное ее преимущество – минута обсуждения, когда решение проблемы рождается не за толстыми стенками черепной коробки игрока, а прямо на ваших глазах. Но и другие игры интересны чем-то своим, так что даже не стану сравнивать кислое с толстым. Возмущают только игры, в которых хотят не показать ум и волю победителей, а посмеяться над игроками, унизить их. Типичный пример – «Слабое звено», в которой вылетевших игроков подстрекали: «Скажи что-то резкое о товарищах по команде, они же тебя отвергли!». Мне могут ответить: «Но ведь и Ворошилов был несправедлив!». А это было совсем другое дело – он ставил перед нами очень тяжелые задачи, не всегда корректными методами, но для чего? Чтоб мы и это преодолели, стали лучше, умнее, выдержаннее и победили еще красивее! А вовсе не для того, чтоб нас унизить и дать самым несчастным зрителям повод порадоваться, что и телезвезды ошибаются…
– Считаете ли вы, что авторская песня отошла в прошлое? Выступаете ли вы на каких-то бардовских фестивалях, концертах и т.д.?
– В августе и сентябре был на двух больших фестивалях авторской песни в нашей стране – в Севастополе и Алуште. Зрителей полно, в Алуште концерты каждый день, но тысячный зал неизменно заполнен, стоят в проходах. Конечно, многое в мире меняется. Часть работы у авторской песни уже отобрали газеты и новостные сайты – можно сказать практически обо всем, хотя и не всюду. Теперь автору труднее – надо затронуть душу слушателя, а не просто сообщить ему информацию. Но и это вполне удается лучшим из современных бардов, и интерес к ним велик повсюду. Только что прошел фестиваль в Тарту, и вот уже на носу фестиваль в Хельсинки. Я выступал на фестивалях в США и Канаде – очень похоже на наши. Не все так, как было 20 лет назад – например, слишком многие авторы пытаются стать профессионалами, а при этом автоматически приходится думать не о том, как выразить то, что тебя волнует, а о том, что бы такое написать, чтоб зрителю понравилось. А это не совсем одно и то же. Как это повлияет на жанр, мы поймем через некоторое время…
|