www.za-nauku.ru 18.06.2013 г.
((По прочтении С. Сокурова «Особенность русской литературы»)
Вот и приступила к вам пора вашего взросления! Пора любви и разочарований, окрылённых взлётов и падений. Чтобы последних было меньше, время любить надо уметь встретить, как дорогого гостя встречают у русских, хлебом и солью. Этому тоже надо учиться. Постепенно, с детства, взращивать в себе чувство любви: к матери, отцу, природе, друзьям, родине...
Быть подготовленным, когда придёт та, которая создаёт и разрушает, а если не приходит, искать. Найдя или случайно встретив (такие подарки судьбы бывают очень часто), изо всех сил старайся беречь. Наслаждаться, слиться воедино душой и телом (не раствориться бездумно, а слиться), стать лучшей частью и его (её) сделать лучшим, и благодарить Господа за этот подарок. Пусть будет ОНА ответная или безответная, только непременно пусть будет, те, кто её не испытал, считай что и не жил.
Бороться за любовь, если ей угрожает опасность. Светлое чувство Божественности не приходит к человеку без преодоления в себе эго, не придёт и чувство любви без этого же преодоления. Гордыня, заносчивость, эгоизм - не помощники. Если душа не приготовлена к встрече с любовью, бал будет править быт, бар, блуд и всё остальное на «б», важно не ошибиться, не принять ложь за правду, физическое влечение за любовь. Нравственность и честь − две составляющие, необходимые для красивой любви мужчины и женщины (на плодородных землях и урожай хорош).
Встретил любовь, не беги, от непонятного стука сердца не убежать, приглядись внимательно и обрати на себя внимание (глаза без слов умеют говорить), только к этому времени у тебя должно быть достаточно накоплено внутренней красоты и силы.
«Я вам пишу, чего же боле» − это письмо стоило литературной героине Пушкина, Татьяне Лариной больших душевных сил, нравственных колебаний (осудит, не осудит, примет, не примет). Не принял любимый, хотя и разглядел. Должны были пройти годы, чтобы он увидел, понял (эго, привет), почувствовал, что он потерял, но уже поздно: «я другому отдана и буду век ему верна». Поиски встреч, раскаяние, метания − всё это запоздалые действия. Из-за неумения встретить время любить, загублена любовь, само время, возможность любить, и жизнь отдана потоку случайностей − лети в облегчённом полёте.
Господь не обделяет людей этим чувством, напротив, наделяет, даёт и первую любовь, как первый опыт, своеобразный тренинг, и вторую, возмужавшую, сильную, сокрушающую и возвышающую. Обе могут быть судьбой, только откройся, возьми и не отдавай.
Сколько денег не клади в дырявый карман, в нём будет пусто, так и с сердечностью. «Карманы» надо беречь, штопать и наполнять уверенностью в своё совершенство, в свою неповторимость. И пить из родничка любви глоточками изо дня в день, а не жить оборвышами воспоминаний дней былых. Взращивай себя для любви, купидон не преминёт явиться со своим колчаном стрел, не растеряйся и себя не растеряй (находить утерянного себя невыносимо трудно, иногда бесполезно, «жизнь − на кон» называется). С личной утерей, происходит и утеря национальная, мы части целого, чтобы оглянувшись назад, не стоять у надгробья своей жизни и жизни целого народа.
Из бесхитростного короткого диалога двух деревенских безграмотных женщин вырисовывается невозвратная жизнь страны.
− Явмен вчерася долго с приезжими разговаривал − с десяток мужиков у калитки перестрели и дяржали его до озноба.
− Вчерася мороз сатанел, как сказился . Чё хотели?
− Умрёшь и не встанешь от ихних вопросов. Мой забёг домой и рассказыват: «Холод заползал не под шубу, а под шкуру».
− Бандюки, наверна, када так сурьёзно когось шукали?
− Ой, ошибаисся! Иностранец приезжал за нявестой, а наши русские были лицами его сопровождаючими.
− Ты чё, каки таки у нас невесты. Разле что я с пупком развязатым?
− Ня знаю. По деревням каку-то Таньку Ларину ишшут и ешшо Наташку Ростову.
− Бесполезное дело. Они все выехамшие в город. Там пусть шукають.
− То-то и оно-то, что ён, иностранец етот, одетый по− иностранному, ишшитца по деревням.
− Пусть ишшитца, када голова не работат, жизни процесс не наблюдат или не улавливат откуда ветер дуить. Деревни извели, таперь неча шукать тех, хто взращивался в нашем деревенском нраве, а не в гороцком сороме.
− Глядишь ты, любовь к девкам нашим на них напала. Да девки наши все кончилися.
Литературные героини, которых вы конечно же узнали, составляли (и составляют) цвет чистоты русской девушки. Их изображали, нет, их с жизни списывали, ими полнилась литература, и в них был сокрыт национальный секрет своего времени.
«Так и мне узнать случилось, что за птица Купидон» − писал 14-летний лицеист «с весёлой фамилией» Пушкин».
Обращаюсь к выдержкам из статьи «200 лет «птице Купидон»» писателя Сергея Сокурова с портала ДЗВОН, поразившей меня своевременной нравственностью в наше безнравственное время. Полезно юному современнику узнать лучше поэта и примерить к себе сегодняшнему, только что вступающему в жизнь, поступки великого человека, околдованного первой любовью (стихотворению « К Наталье» исполняется в этом году 200 лет (С.С.)
«Представляю «Первую Наталью» своему читателю в той полноте сведений о ней, которыми располагаю. Если бы не сердечное увлечение гениального подростка, отражённое на писчей бумаге гусиным пером, кто бы помнил о крепостной актрисе по имени Наталья!? Девушка, видимо, была хороша собой (на совремённомоколорусском – сексопильна). Лицеисты первого выпуска, поголовно перетомились влюблённостью в сценическую диву. Возможно, многие следовали возрастной моде – быть непременно влюблённым в какую-нибудь представительницу «любезного женского пола». Но рано созревший, благодаря африканским предкам, Пушкин взаправду, «любовью утомясь», «слабел всякий час». Надобно уточнить. Утомлялся он отнюдь не плотской любовью, но ночными, в бессонницу, видениями «в пустом мечтанье». Видения же были по нынешним понятиям совсем невинными: «в лёгком одеянии», под которым угадывалось «белой груди колебанье». Да, он «желал бы» «дерзкой пламенной рукою», да между этим желанием и «белоснежной, полной» целью – расстилалось «море», по словам стихотворца. Так и закончилось эта одностороннее чувство бессмертными стихами. К досаде Пушкина, нам – к удовольствию читать их. Вряд ли Наталья выделяла «обезьяну»-«француза» (лицейские прозвища Пушкина) от других вздыхателей его возраста, наполнявших партер. Правда, дерзкий юнец мог передать ей переписанный набело текст послания через третьи руки. Но ни о таком поступке, ни о реакции актрисы на поэтические домогания того, кто в конце рифмованного письма назвал себя «монахом», нам ничего не известно. Зато известно, чем кончилась первая пушкинская любовь.
Спустя два года лицейский поэт, уже подающий надежды известным российским парнасцам, уже публикующийся, вновь обратился к предмету своих первых воздыханий, возможно, сохранившей «полну грудь», некогда пленившую его. Но, увы, юноша (уже в полном цвете этой возрастной поры) превратился в умного и тонкого ценителя театрального искусства, хотя ещё не стал «почётным гражданином кулис» (это произойдёт гораздо позже). В его глазах Наталья оказалось лишённой главной привлекательности, которой необходимо обладать лицедейке. А именно, таланта. Об этом прямо говорится в стихотворении «К молодой актрисе» (всё ещё молодой!). Пушкин отмечает у сей «жрицы Тальи» холодность игры, безразличие к своей героине, нелепость жестов, отсутствие музыкальности. Да, она миловидна, но для шестнадцатилетнего Пушкина этого уже мало, чтобы оставаться влюблённым. И, скорее всего, он не открытие сделал для себя, а медленно, в течение двух десятков месяцев освобождался от первого «острого эротического влечения» (по Н.Забабуровой) работой крепнувшего ума и новыми впечатлениями. Как бы предвидя, что осмелеет в последующих строках стихотворения, приблизится в натурализме описания женских прелестей к запретной черте, «монах» из «студенческой кельи» №14, начитавшийся, по его признанию, «охотно Апулея», просит у читателя снисхождения. Мол, впервые в молодой жизни поддался греховному соблазну, ему стыдно. Смолчать бы, да рука не повинуется. Что поделаешь, поэтом властвуют музы. Но в его силах выразить мысли так, чтобы неприглядные стороны естества прикрылись ширмами, пусть полупрозрачными, однако позволяющими соблюсти приличия. Пушкин уже в свои малые годы догадывается, как это можно делать – надо писать стыдясь.
Домашняя школа жизни и 2 года закрытого учебного заведения не допустили бесконтрольного развития в нём естественных страстей. Несмотря на соблазны, исходящие от живой природы, от французской литературы, от тайных речей «просвещённых» сверстников, он понимал целомудрие как универсальную моральную добродетель, обеспечивающую внутреннюю чистоту. Достаточно крепки были его религиозные этические представления, нравственные заповеди не воспринимались надоедливыми звуками. Он устыдился вдруг проснувшейся чувственности. И этим очеловечил неодолимое подсознательное, а русской литературе придал особый колорит».
Мальчики и девочки! Приступила и к вам пора вашего взросления, пришло время любить…
______________________________
Об авторе:
Письмо в редакцию. А. Н. Самарину
|