www.stoletie.ru 15.06.2013
Комментирует заместитель генерального директора Центра изучения современного Ирана, шеф-редактор журнала «Современный Иран» Игорь Панкратенко
На президентских выборах в стране лидирует представитель реформаторского крыла политического истеблишмента Хассан Рухани.
Комментирует заместитель генерального директора Центра изучения современного Ирана, шеф-редактор журнала «Современный Иран» Игорь Панкратенко
– Да, Исламская республика вновь удивила. Почти 51 процент из уже подсчитанных 27,5 миллионов голосов на вечер 15 июня поданы за представителя реформаторского крыла иранской политической элиты Хассана Рухани (на фото), что делает второй тур практически невероятным. А также – невысокие показатели представителей консерваторов, высокая явка избирателей (хотя и в лучших традициях иранской ментальности – с опозданием). Не буду говорить сейчас собственно об итогах, еще не все решено и возможны сюрпризы. Остановлюсь лишь на некоторых интересных «политических» моментах того, что предшествовало этим выборам и того, что происходило в Иране 14 июня.
Голосованию на одиннадцатых президентских выборах в Исламской республике предстоит войти в историю как самому продолжительному, поскольку время его продлевалось несколько раз. Точные данные о явке пока неизвестны, однако уже сейчас ясно, что она значительно превысила прогнозировавшиеся 60 процентов. Сама по себе такая явка – достаточно убедительный ответ критикам, уверявшим: «подбор» допущенных к президентской гонке участников был таким, что исход голосования ничего не изменит, что сами выборы безразличны большинству иранцев. Граждане страны, как оказалось, думали иначе.
Еще одно немаловажный итог прошедших выборов – эффективность системы обеспечения безопасности, безупречная работа полиции и министерства информации. На дестабилизацию обстановки в период выборов были брошены значительные силы и средства. Террористические группы и сепаратисты как внутри страны, так и извне планировали осуществление ряда острых акций, но были успешно «спрофилактированы». Это говорит не только об успешности действий иранских правоохранительных органов в борьбе с терроризмом, но и о том, что социальная база экстремизма и сепаратизма в Исламской республике ничтожна. Парадокс, но одно из обвинений в адрес теперь уже экс-президента Махмуда Ахмадинежада в том, что его политический курс ведет к расколу общества и радикализации оппозиции, отпал сам собой. Если кто и раскололся, так это сама непримиримая оппозиция. Активисты «Зеленого движения», накануне выборов говорившие о необходимости массовых протестных выступлений, в день голосования частью ограничились «моральным бойкотом», то есть вообще никуда не пошли, а частью – приняли участие в голосовании, отдав свои голоса Хассану Рухани и сообщив о своем решении «граду и миру» через социальные сети. Чем, собственно, подставили иностранных критиков режима, убеждавших, что пресловутые «фейсбук» и «твиттер» «тоталитарная муллократия» блокирует, ограничивая свободу слова. Что же касается большинства иранцев, то они откликнулись на призыв руководства страны участвовать в выборах, а не на агитацию оппозиции.
Разумеется, это вызвало разочарование тех на Западе, кто ожидал от выборов «жареного». В материале журналистки американского «Фокс ньюс» откровенно говорилось, что нынешние выборы резко контрастировали с «энергией выборов 2009 года», что «иранцы поплелись на выборы, зная, что их жизнь не изменится», а «социальные медиа, несшие на прошлых выборах призывы к демократии, ныне были полны цинизма и бессилия». От себя замечу, что даже оппозиционеры, писавшие в «твиттере» о ходе выборов, ни разу не сказали о сколько-нибудь серьезных нарушениях или же фальсификациях.
Разочарование западных медиа вполне понятно и объяснимо. Выборы еще и не начались, избирательная кампания даже не набрала обороты, иранская элита еще оценивала свои шансы и строила планы альянсов, а США в лице государственного секретаря Джона Керри уже в мае заявили, что «выборы в Иране не являются демократическими, не отражают подлинную волю иранцев». И вообще, эти выборы неправильные, потому как «не способны привести к серьезным изменениям в Иране». Услышав такое в момент, когда выборы и не начинались, обычно выдержанный и осознающий вес каждого своего слова рахбар – руководитель и духовный лидер Ирана – аятолла Али Хаменеи «послал» главу госдепартамента США открытым текстом: «К черту вас, если вы не верите в наши выборы».
В общем, адрес, видимо, правильный. Конечно, можно предположить наличие у Джона Керри неких особых способностей, умения заглянуть в глубины души иранцев. Но гораздо логичнее обойтись без сверхъестественного и признать, что госдепартамент и администрация Белого дома были откровенно расстроены тем, как руководство Ирана выстроило политическую карту выборов.
Нужно понимать, что в среде реформаторов, за которыми в полный рост видна фигура политического гиганта Ирана, Али Акбара Хашеми-Рафсанджани, нынешним выборам придается особое значение. Если проанализировать действия реформаторского крыла, то возникает ощущение, что в период января-мая ими рассматривался вопрос не о будущем президенте, а о будущем рахбаре. И здесь оптимальной кандидатурой для реформаторов, разумеется, является Хашеми-Рафсанджани, для определенной части иранской политической элиты более авторитетный, чем Али Хаменеи, а для остальных – один из «отцов-основателей» Исламской республики, ближайший соратник аятоллы Хомейни, два срока подряд занимавший президентский пост. Даже решение Совета по целесообразности – совещательного органа при высшем руководителе Ирана – о том, что кандидат на президентскую должность не может быть старше 73 лет, принимавшееся в пику устремлениям Рафсанджани и возглавляемой им части иранской политической элиты, реформаторов не остановило. До последнего момента они надеялись «продавить» его в список кандидатов. Этим и объясняется то, что о своем отношении к Рухани как единому кандидату было объявлено реформаторами уже на финальном этапе президентской гонки. Внешне замысел выглядел красиво: Рафсанджани в президентском кресле, влияние нынешнего рахбара на политические процессы существенно ограничивается, дорога во власть для реформаторов открыта.
Естественно, это вызвало активное сопротивление «молодой» элиты, тех иранских политиков 45-55-летнего возраста, которые активно вошли во власть вместе с Ахмадинежадом, кто вынес на себе тяготы войны и строительства республики. Уважение к «старшим», к «отцам-основателям» – это для них святое, а вот участие этих старших в управлении Исламской республикой в новых условиях, в преодолении угроз и вызовов, возникших в начале 2000-х – вопрос весьма дискуссионный. То, что нынешний рахбар продвигает это поколение к власти, только придает политическим процессам в Иране остроту и динамизм, создает конкурентную среду для внутриполитической борьбы.
Сама «молодая элита» тоже весьма неоднородна, в ней есть предельный прагматик Галибаф, сторонник жестких подходов Мохсен Резаи, дипломат и сторонник религиозных принципов Джалили и, наконец, Эсфандиар Машаи, чьи идеи скандализировали иранский политический истеблишмент весь президентский срок Ахмадинежада, родственником которого он является. «Команда Ахмадинежада» сделала ставку на Машаи, а Мохсен Резаи пошел независимым кандидатом.
И тут последовал неожиданный ход Рафсанджани. Вопреки решению Совета по целесообразности, то есть, консенсусу иранских политических элит, хотя вполне в рамках конституции, он пошел на регистрацию собственной кандидатуры. Перед руководством Ирана встал вопрос – как не допустить его участия в выборах, при этом не расколов общества. Поэтому было принято компромиссное решение: не регистрировать Рафсанджани, одновременно отказав в регистрации Эсфандияру Машаи. И ввести в политическое поле Джалили – еще одного игрока из «молодых», но пользующихся авторитетом и в окружении рахбара, и у сторонников Ахмадинежада.
Впрочем, о маневрах на иранском политическом поле можно рассказывать долго, слишком уж в тугой узел сплетено все у иранской политической элиты. Важно другое. Одно дело – внутренние маневры, другое дело – позиция перед внешними силами. А здесь и был достигнут тот консенсус иранских элит, который вызвал глубокое разочарование США: ни один из нынешних кандидатов, какими бы ни были итоги голосования, в объятия Запада не упадет. Да, Рухани – из реформаторов, которые традиционно склонны к максимальной нормализации отношений с Западом, пусть даже и ценою некоторых уступок. Но на резкий поворот к Западу у Рухани просто не хватит авторитета и административного ресурса. Внешняя политика, военные вопросы и вопросы государственной безопасности – в ведении рахбара, иранскому президенту большей частью отведена экономическая и социальная сфера.
Итак, подводя первые итоги выборов, следует признать несколько очевидных вещей.
Во-первых, иранское общество консолидировано вокруг своего руководства гораздо больше, чем это представлялось Западу. Кредит доверия власти, несмотря на достаточно непростую экономическую ситуацию, достаточно высок.
Во-вторых, ни одна из двух основных соперничающих политических элит не получит по итогам выборов явного преимущества. Внутриполитический баланс, сохранение которого является стратегической задачей рахбара, вновь достигнут.
В-третьих, по итогам выборов антиамериканская и антизападная риторика нового иранского президента – кто бы из нынешних лидеров гонки, Рухани или же Галибаф им не стал – хотя и будут смягчены, но это отнюдь не означает, что Исламская республика пойдет на односторонние уступки. Разумный компромисс, взаимовыгодные решения – разумеется, но только на условиях взаимности и равноправия.
|